О непростой работе сельских почтальонов Кайбицкого района

Обслуживаемая зона у почтальонов по территории обширная. Наш район хоть и слывет небольшим, но по пересеченности местности, разбросанности населенных пунктов и лесов он не уступает восточным районам республики. Неслучайно нашу и окрестную местность называют предволжским нагорьем.

Для примера сошлюсь на Большеподберезинское почтовое отделение. Его почтальоны обслуживают деревни Каргала, Плетени, Малое Подберезье, Турминское, Сосновка, Александоровка. Села разбросаны на многие километры. Каждому сельскому поселению надо вовремя доставить корреспонденцию, пенсию, пособия, счета, уведомления, квитанции, извещения. Перечислить все пальцев обеих рук не хватит.

Но почтальона не пугают объемы работы. Работают добросовестно и долгие годы.

Ладно, если бы только так: наложил, напичкал в большую сумку с толстым ремнем и внушительной пряжкой корреспонденцию и … по домам. Нет ведь! Надо еще запрячь чалую лошаденку в повозку, другому найти или поймать попутку, третьему собрать велосипед, еще вчера разбитый на ухабинах полевых и проселочных дорог. Легкового служебного транспорта у них нет. Не могут они позволить себе такую роскошь при очень скромной зарплате, при современных ценах на горючее. Так что письма к нам в дом они доставляют «своим ходом». Говоря современным языком, наши письмоносцы в прямом смысле волонтеры. Литературному образу почтальона Печкина и не снились такие объемы.

По просьбам пожилых и немощных людей они доставляют продукты, товары первой необходимости, переводят родным деньги, отоваривают наложенные платежи, доставляют из ФАПов лекарства.

Да мало ли нужд и забот у пожилых, а особенно у одиноких и обиженных судьбой людей, живущих вдали от райцентра, от центров сельских поселений, где часто и дороги-то более-менее сносной нет, не то чтобы маршрутного автобусного сообщения. К тому же оптимизация здравоохранения, образования, культуры, сетей коммунальных и социальных услуг накладывает еще больше трудностей и неудобств для сельских почтальонов.

Режим работы, распорядок дня работы у каждого свой, но я твердо уверен, что после последнего, доставленного адресату письма, они приходят домой на закате дня.

Возможно, кто и упрекнет меня за защиту почтальона: мол, где сейчас легко. Спорить не собираюсь, но вниманием наши почтовики обижены. О них мы вспоминаем чаще всего во время подписки, которая ко дню окончания срока подписки трещит по швам. Не выдвигая никаких требований, они входят в положение изданий. Мало того, становятся консультантом для подписчиков. А ведь для этого надо иметь интеллект, знания. Ну, как при таком отношении, при таком внимании, мне не проникнуться глубоким уважением к почтальону?! Я его встречаю зимой и знаю, когда он придет, расчищаю от снега дорожку, калитку настежь открываю.

А какая радость получить пожилому человеку пенсию из рук почтальона! Никуда не надо идти, ни ехать, не надо учиться обращаться с терминалом. Как все просто. Огромная за это благодарность почтальону. Без сомненья, уверен, что такие теплые слова им говорят все пенсионеры, инвалиды и все другие, которым он на руки выдает пособия, субсидии.

Мне многие предлагают воспользоваться услугами электронной почты. Это хорошо, но в пожилом возрасте, когда упало зрение, на ухо давно уже медведь наступил, пальцы трясутся, память выбило, это сделать непросто.

О работе почты и, вообще, почтовиков я говорю не понаслышке. С детства о почте у меня сложилось хорошее впечатление. Только через нее я поддерживал тесную связь с родительским домом, который покинул, закончив семь классов в поисках самого себя: то художником хотел стать, то медиком, то счетоводом. Время было такое. Война закончилась, никакой поддержки, помощи со стороны не было. Отец погиб в бою. Троих сыновей должна была вырастить, воспитать, поставить на ноги наша мама, перенесшая невосполнимую утрату, измученная вечной нуждой и непосильным трудом, облагаемая поборами, с вечным чувством страха перед властями.

В свою бытность на стыке семидесятых и восьмидесятых годов ушедшего столетия супруге пришлось поработать почтальонкой села. Рано утром запрягала она Ваську в повозку и ехала за почтой, за хлебом для работников СХП, а то и за молоком для магазина. Васька был здоровый конь светло-бурой окраски, и норовистый, важный такой, а на дороге боялся объезжающих машин, даже шоры на глазах его не успокаивали, да еще хлебная будка на телеге гремела по булыжной дороге. И не раз повозница (возчик) скатывалась в кювет. Машин на большаке хватало. Иной водитель, объезжая упряжь, просигналит, а другой промчится, едва дугу не стащит.

Не раз я ей говорил, что не женское это дело ездить на тяжеловозе до Куланги. На что она возражала: а кто другой тогда привезет людям хлеба, письма и газеты, а ребятишкам шары? Они разбирались ребятней, как горячие пирожки с грибами.

Дома дети ей помогали распределять письма и прочую переписку по адресатам. Детей не надо было упрашивать разносить почту. Шли охотно, а больше интереснее было торговать конвертами, марками, книгами. Им - в радость, а матери в помощь.

Потом пошли перестроечные года. Васька исправно ходил в сохе на огороде.

Говорю откровенно: неравнодушен я к почтовикам. У меня даже сложился стереотип почтальона. Это добрый, открытый человек, с веселой обаятельной улыбкой, с широко открытым сияющим взглядом, неравнодушный к людским страданиям.

Бережно храню светлую память о районном почтальоне Рахиме Файзуллине, который мне всегда помогал добираться до Куланги с почтовым обозом. Да, я не ошибаюсь, говоря «обозом». В те времена почту из Кайбиц отправляли на двух упряжках. Посылки из деревни в город и обратно шли конвейером. В город отправляли мясо, а оттуда слали поношенную, но еще исправную обувь, одежду, сладости.

Дорогие почтальоны, помните, что вы очень нужны своим абонентам.

(Фотографии из архива редакции)