Вечная память героям: Ляля Хусаинова из Старых Чечкаб - внучка ветерана поведала о боевом пути деда

В семье было восемь детей, где он был старшим. В 1933 году поступил в первый класс. 
«Мы учились в тяжелые годы, ходили в лаптях. После четвертого класса учебу продолжили в Кайбицах. Платить нужно было много, одежды не было, поэтому после наступления холодов учебу бросил, – говорил он. –  Жили так бедно, что  для уплаты  налогов  пришлось продать дом. Соседи впустили пожить на время. В  13 лет пошел работать в колхоз.  Через год с отцом отправились в марийские леса на заработки. В мае 1941 года мы вернулись в родное село, а 22 июня  услышали известие о начале войны. В то лето с отцом пасли деревенское стадо. Мужчины нашего села каждый день уходили на войну, всего на фронт ушли 166 человек. В декабре сорок первого поступил в третью школу ФЗО, где нас обучили разным специальностям, после чего  работал на фанерном заводе Зеленодольска. А в ноябре 43-го меня  вызвали в военный комиссариат и призвали  в армию. Мне было 18 лет.
Из военного комиссариата Татарии нас направили на станцию Суслонгер в Марийской АССР. Там мы, новобранцы, перенесли голод и мучения. Оказывается, в народе этот  лагерь называли «сушилкой».
В первый же день прибытия нас выстроили на улице и заставили снять всю одежду. Забрали связанные матерями носки, варежки. Затем эту  одежду сожгли. Голышом нас загнали в землянки. А в землянке под ногами вода, воздух влажный. Леденящий душу холод. Там мы просидели двое суток. Из этой преисподней в декабре 43-го нас отправили на станцию Кубинка в Москве, в 45-ую танково-десантную часть. Оттуда в конце декабря – на войну.
Первая встреча с фашистами произошла в начале января 44-го около города Белая Церковь. В составе 1 Украинского фронта, которым командовал маршал  Георгий  Жуков, стали наступать в направлении Гомеля. 
27 января рядом со мной разорвался фашистский снаряд. Придя в сознание, не смог открыть глаза, сколько бы ни старался. Услышав голос санинструктора: «Живой что ли?», я отозвался: «живой». Она поволокла меня с поля битвы под свист пуль, разрывы снарядов. Ползли долго. Потом меня положили на сани, казалось, едем очень долго. Когда остановились, меня занесли не то в дом, не то в сарай, уложили на застеленную соломой землю.  Оказалось, что это  полевой  госпиталь нашего полка. Рядом я слышал стоны и разноязычную речь. Раненых было очень много. Через несколько дней мне прооперировали глаза, а спустя десять дней по железной дороге отправили в госпиталь города Курска, затем эшелоном – в Читу. Туда ехали целый месяц, по дороге овшивели. В госпитале нас привели в порядок, дали чистую одежду, хорошо кормили.
В конце  1944 года  я начал немного различать силуэты и свет. С сопровождающим меня отправили в родную деревню. По пути домой также пришлось перенести многие тяготы и лишения. Добрался до родного дома, а там голод. В августе вышел на работу в колхоз. В это время я уже был кавалером Ордена Славы третьей степени. Наград у меня более десятка. Не приведи вам Господь увидеть голод и холод, ужасы войны, выпавшие на нашу долю».
Годы,  опалившие своим огненным дыханием  каждую семью, мой дед  Гарифзян Ашрафзянович запомнил на всю жизнь.