О вечном зове крестьянской души рассуждает Анатолий Финагентов из Федоровского

Солдатская жизнь закалила его характер, укрепила физическую выносливость. В армию уходил парнем, а домой вернулся мужчиной. Демобилизовавшись, дома пробыл три дня. Оставив гимнастерку, галифе и кирзовые сапоги, поехал в Чебоксары искать свою судьбу. Гимнастерку и сапоги износил Саша, а я взял галифе. Уж очень они придавали внушительный вид, особенно если разгладить боковины с карманами. Придавали солдатскую выправку. У отца на военной фотографии именно такая выправка. Весной (это было на четвертом курсе) я надевал их и даже ходил на занятия. Больше я их носил из-за форса, ведь шли они мне. Я был ни худым, ни полным, а потому было все соразмерно. И, видимо, произвел на девушек курса приятное впечатление. Никому и никогда не говорил что служил, а тут - в солдатских брюках, значит, я - служивый.

Райка Офицерова прямо-таки не скрывала своего восхищения, стала такая обольстительная, ласковая. Однако, ей пришлось разочароваться: я не отвечал ей взаимностью: зачем мне эта толстушка? Долго она не давала мне покоя - такая пышная, так и зыркала глазами в мою строну, оказывала всякие знаки внимания: соринку смахнет, воротничок поправит, на белый танец пригласит. Однако, я был тверд, как скала, мое сердце принадлежало Галине. Меня было невозможно отбить от нее, тем более соблазнить. Галя меж тем и не беспокоилась. Она глубоко верила мне, моей преданности. Ну а по отношению к Рае я всегда сохранял тактичность и вежливость. Зачем обижать девушку? Завтра или через неделю-другую поймет свою несостоятельность.

Весна прошла. Галифе и сапоги стали ненужными. Рая остыла. Нашла себе паренька из чулочно-вязальной фабрики. Госэкзамены она сдавала беременной. В меру пополнела, округлился овал лица, а маленький появившийся подбородок лишь подчеркнул кругленькое личико. Сомнений не было, Рая нашла свое счастье, а брюки-галифе запомнились мне на всю жизнь.

Ваню в Чебоксарах с распростертыми руками никто не ждал. На первых порах его приютила папина сестра тетя Таня, но выходок ее избалованных и взбалмошных детей Ваня долго переносить не мог. Ушел к дальним родственникам Якимовым: к дяде Борису и тете Марине. Дядя Борис с нашим отцом участвовал в войне с Финляндией, служили в одном отделении. Дядя Борис в одном сражении с финнами вынес раненого отца с поля боя, тащил его по заснеженной местности до подхода санитар. Отец был ранен в ногу. Дядя Борис много рассказывал нам о финской войне. Страна маленькая, но народ крепкий, практичный, незлобный, трудолюбивый. Часто я бывал у Якимовых, приезжая к Ване в Чебоксары. Приходил как домой. В выходные дни мы с Ваней, чтобы не докучать хозяевам своим присутствием, уходили в город на базар, по магазинам, либо к своим близким родным - отцовым сестрам, либо к Ваниным друзьям и знакомым Ивановым, Зубаревым, Павловым, Федоровым, которые приехали в Чебоксары немного раньше. Иной раз там же оставались и на ночь. Встречали нас везде одинаково приветливо. Иначе и быть не могло. Наша мама была для родных уважаемой женщиной. Мы с с Ваней были простыми, скромными, ничем себя не выдавали: ни озорством, ни болтовней, ни бахвальством, ругательного слова от нас не дождешься. Гордиться, зазнаваться нам было нечем, да и козырять мы не умели. Да и зачем все это нам было?! Если нужно было помочь распилить дрова, вскопать участок, помогали без оговорок. Однажды с мужем тети Шуры Иваном мы разом распилили пять кубов дров. До этого и после столько дров за один раз я больше не пилил. Дом тети Шуры стоял на отлогом склоне оврага. Был глинобитным по форме деревенского пятистенного дома, но мне он казался уютным. А вот в доме было тепло, это точно.

Трубный овраг

С помощью дяди Бориса Ваня поселился рядом у одной старушки в насыпушке, сложил в этом жилье новую галанку, поправил окна и дверь. Ладно получилось. Жить можно. На свалке нашел детали кровати, из них и смастерил топчан. Насколько я помню, город Чебоксары в середине прошлого столетия больше походил на большую деревню. Самые большие дома в пять этажей находились только в центре города. По окраинам теснились деревянные, брусчатые, кирпичные, шлакобетонные, типичные по фасаду деревенские дома. Месторасположение, изрезанное глубокими и обширными оврагами, сбегающими к Волге. Один из таких оврагов назывался Трубным оврагом. Восточный довольно крутой склон берет начало с набережной. Западный склон медленно поднимается к горизонту, переходя в равнину с лесными массивами, перелесками, полями с сельскохозяйственными культурами. Овраг был обустроен насыпушками и землянками так, как стрижи обживают крутые склоны оврагов. Однако, это заселение не было хаотичным, заселялись по типу террас. Было здесь и электричество, и колодцы. Поднимались люди и спускались по широким длинным лестницам с площадками для отдыха. Была и зелень: в основном, ягодные кустарники, вишня, акация. Много было и цветников. Весеннее цветение и начало осеннего листопада придавали очаровательное зрелище овражному склону. В те времена загородными дачами пользовались только обеспеченные, зажиточные люди. Простой народ довольствовался маленькими участками за городом у лесных защитных посадок, в приовражье. Пользовались втихаря от местных властей. Завел такой участок и Ваня в куртине диких зарослей клещевины, шиповника, бузины, боярышника. Без земли он жить не мог. Это вечный крестьянский зов следовал за ним всю жизнь. Прошло более десятка лет прежде чем Ваня получил настоящую квартиру, типовую дачу с участком земли в три сотки. Дачное приобретение стало его стихией. Заводил кур, кроликов, поросят и даже козу. Научился обрабатывать шкуру кроликов, шить шапки-ушанки. Квасил, солил, парил, жарил, мариновал сам и все из своих заготовок. Утешением его души была виноградная лоза.