Мария Мышева из Ульянково: «Жизнь мою изменила война»

Юрий Владимирович, сын Марии Михайловны – заслуженный учитель Республики Татарстан, лауреат Государственной премии РТ имени М.И.Махмутова, проживающий в настоящее время в Тетюшах, записав воспоминания мамы, прислал рукопись в редакцию. Это история дочери офицера, которая из-за войны оказалась в Ульянкове и осталась там навсегда.
Мария Михайловна вспоминает: «В раннем детстве мы с мамой и сестренкой Шурой переезжали с места на место вслед за папой, который был офицером. Когда он служил в Казани, мы переехали к нему. Летом жили в военном лагере в лесу под Казанью, где у военных проходили учения. Помню, как в бидонах привозили молоко, нам выдавали. Запомнились еще гамаки – развлечение для нас, детей. На фронт папа ушел из Ульяновска в первый же день войны, а мы на пароходе (мне запомнились укутанные в зелень крутые волжские берега, медленно плывущие вдали) вернулись в Казань в свою квартиру. Мы жили на последнем этаже четырехэтажного углового дома недалеко от Булака. Недалеко был музей, и я часто там бывала, меня пускали свободно: маленькая была. В начале войны много раненых в Казань стало поступать. Мы в окна видели, как машины скорой помощи везли раненых, носили им передачи. Потом и в нашем доме устроили госпиталь, все больницы города были заполнены ранеными. 
Мы приехали в село Ульянково к родственникам папы – Ветлугиным. Здесь сначала жили в доме на горе Миканихе, позже – в доме дяди Егора, папиного брата, и его жены тети Тани. Они нас хорошо приняли. Дом их стоял в конце улицы Сногорки на берегу оврага. По тропке через овраг я ходила в школу. У нас были огород, мазанка, в овраге около ручья стояла баня. Потом мама за корову купила домик на берегу оврага. Рядом жила одинокая бабушка, мама за ней ухаживала, она оставила нам дом, в который мы потом переехали.
Четверо маминых братьев не вернулись с войны. Первого июля сорок первого года призвали на войну дядю Егора. Я хорошо запомнила, как его провожали. На крыльце крепко обнял меня: «Ухожу, Маруся, на фронт, к отцу твоему». Не вернулся домой дядя Егор, погиб. У него осталось четверо детей. Так мы и жили – тетя Таня, мама и шестеро детей.
У меня были туфельки приготовлены для школы, но за лето я подросла, и они мне оказались малы. Мама лапти купила, заставляла их надеть, а я ни за что не хотела. Забилась на печку и горько плакала, ведь городская девчонка, а тут в лаптях в школу идти. Но куда было деваться?! До сих пор помню те лапти. Потом уже у местного портного мама заказала кожаные сандалии.
Книг и учебников не было. Нас учительница по вечерам собирала и читала нужные книги. Чернила из сажи готовили. Задачки по математике решали на полях книжек, их мы покупали на почте за одну копейку.
За селом на берегу речки Берли был колхозный огород, где во время войны выращивали капусту, морковь, лук, огурцы. Там работала наша тетя Таня. Мы приходили помогать. В обед нам выдавали по блюдечку заварухи – сваренной на воде ржаной муки. Вкусная была похлебка. В конце войны стали картошки добавлять в муку. Картошку мы терли до крови на руках. Летом легче было. Перья лука нарвем, натолчем и едим без хлеба. На краю оврага росла черемуха, сладкие у нее были ягоды. У тети Тани корова была, с молоком и выжили.
Зимой сорок первого эвакуированные с Украины и Белоруссии рыли за селом окопы. Поселили их в дома, где жили небольшие семьи. Потом прибыли военные специалисты строить блиндажи в лесу и в поле. Военные жили в школе, а ученики занимались в пустом доме.
Находили мы, девчонки, как-то время и для игр. Простыми они были. На пустой телеге устраивали дом, играли в самодельные куклы. Еще «доили коров»: насыпаем песок – это было «молоко», сверху белой глины добавляем – это «сметана».
На долю папы нелегкая судьба выпала. В первый же день войны, 22 июня, Михаил Константинович выехал на Западный фронт в район Орши. В августе его часть попала там в окружение. Михаилу удалось уйти в леса, где он воевал в одной партизанской группе на территории Смоленской области до 1942 года. В апреле заболел тифом, и товарищи отправили его в городок Малые Хиславичи Смоленской области. Там его положили в больницу, в которой он пролежал всего десять дней, когда в Хиславичи вошли немцы, забрали его в плен. 
13 апреля 1945 года в концлагерь Хаммерштайн вошли союзные американские войска. Американцы убеждали освобожденных пленных остаться на Западе, пугая их расстрелом в России. Но Михаил даже мысли не допускал остаться, сразу отправился на Родину. Выехал в Уфу, где после проверки был зачислен в 40 запасной полк. А в декабре 1945 года был демобилизован. Помню день, когда он вернулся. Не сразу привыкла к нему, сначала казался чужим дядей».
После окончания семи классов мама решила поступать в учетно-кредитный техникум в Канаше. Подавать документы и сдавать экзамены ходили с двумя подругами пешком. Путь неблизкий – около шестидесяти километров! Идти надо было через лес. «Как нас одних родители отпустили? – удивляется мама. – Ночевали мы в Канаше у одинокой бабушки. Экзамены я сдала, а моя подруга нет. Я не захотела оставаться одна в незнакомом городе и тоже вернулась домой».
Будущий супруг Владимир тоже прошел войну. На фронт был призван в 1943 году. Было ему тогда всего семнадцать лет, год он прибавил. Сначала его направили во 2 школу отличных стрелков (снайперов) в поселок Кулебаки Горьковской области. После учебы направили на фронт. Однажды, находясь на задании, Владимир был тяжело ранен в обе ноги. Ему долго приходилось укрываться в болоте в холодной воде, что потом сказалось на его здоровье.
После ранения Владимира направили в госпиталь в Свердловск. Одну ногу врачи хотели ампутировать, но он не согласился. Отец всегда с благодарностью вспоминал профессора, который сохранил ему ноги. После выздоровления он служил в армии до 1950 года. Вернувшись с войны, трудился учетчиком в колхозной тракторной бригаде. 
Мама с отцом вырастили нас, пятерых детей. У нее немало наград и почетных званий за добросовестный многолетний труд в колхозе: «Я работы не боялась, – говорит она. – И лошадь могла с закрытыми глазами запрячь, и быка весом в три с половиной центнера на цепь привязать. Много лет на ферме телятницей проработала. У нас хороший привес телят всегда был. Была депутатом сельского совета, мастером-животноводом 1 класса, имела почетные звания «Победитель социалистического соревнования», «Ударник коммунистического труда», награждена медалью «Ветеран труда», Почетными Знаками Президиума Верховного Совета, ЦК КПСС и ВЦСПС.

Голодное время было. Помню, пришла мама с работы, а у нее ноги и руки опухли от голода. Обняла она меня, и плакали мы с ней вдвоем на нашем крыльце. Хлеб с лебедой пекли. С третьего класса я уже лебеду серпом жала. Сушили ее, потом растирали и смешивали с ржаной мукой. Суп также из лебеды варили, еще пекли желудевые лепешки. Не любила их, вкус неприятный, сладковатый. Хлеб с травой был вкуснее. Сварят пустой похлебки из лебеды и коневок в чугуне, нахлебаешься – полный живот, а есть все равно хочется. Ладно хоть в школе детям из многодетных семей на большой перемене выдавали по стаканчику молока.
 

Разговор с мамой

После многих лет я снова дома,
Воздухом не надышусь родным,
Мама, твои теплые ладони
Пахнут хлебом подовым ржаным.

Васильковые глаза все те же, те же,
Лишь морщинок больше на лице,
Заплетаешь волосы как прежде
Черные, в серебряной пыльце.

Расскажи мне о военном детстве,
Хоть непросто вспоминать о нем,
Проживем его с тобою вместе
Все четыре года, день за днём.

Отзвуки войны все глуше, глуше,
Не случится уж судьбы иной,
Но по-прежнему тревожит душу
Детство, опаленное 
войной.

Юрий Мышев